Экипаж Ил-76 терпит бедствие

Представьте себе каменный «мешок» с 5-метровыми стенами. Шагов десять в одну и двадцать – в другую сторону. В одном конце – хилые стебли кукурузы. В другом – полузасохший колодец, ржавый кран с «утренней» водой.

Справа – вход в две комнатки с пестрыми – это вся мебель – тюфяками. Слева – сиротский сортир с единственным внешним окном (примерно 40х50 см). Сквозь решетку и сетчатый панцирь проглядывается пыльная, в раскаленных ухабах дорога на Герат. На Герат – это значит на север. А север, если брать по карте вверх, это – домой…

Каждое утро их встречает неизменная тень часового. На крыше или на стене. Повсюду. «Здорово, дуст!» С местного наречия «дуст» переводится как «друг».

Потом бывший полковник правительственной армии, «повышенный» талибами до губернаторского повара, приносит завтрак. Чаще всего это просто чай. Иногда с тростником, от которого вздувается и режет желудок. Иногда с пыльными мелкими леденцами, единственной продукцией разрушенного «местпищепрома».

Если на столе вдруг мясо, значит, верная примета, талибы наступают. Двойная порция? Должно быть, взяли Герат или Шинданд. И – наоборот. Когда кабульцы двинулись на ставку «Талибана», о семи ртах здесь забыли. Вспомнили лишь за одним, чтобы упрятать подальше. Три ночи пленников держали на разбитой ткацкой фабрике, в обществе скорпионов и тарантулов.

Нынешний смотритель экипажа – талибский «шеф протокола» Алихан Моттаки, (рост под два метра, вес явно за центнер, черный тюрбан, борода и рубаха едва не до пят). Бывший полевой командир: «Мы победили Советский Союз, и наша победа развалила эту империю». Семья – в Пакистане. Водит японский джип (для лучших времен на губернаторском дворике законсервирован его черный лакированный лимузин). Умело играет на этих контрастах. «Какие то узники? Это наши гости. Узники – это сырая яма, глоток воды и лепешка в день».

Каждое утро один из «гостей», командир экипажа Владимир Шарпатов, царапает на тюремной стене новую метку.

11 августа, на восьмые сутки плена, сюда прорвались наши летчики из эмиратской компании «ТрансАвиаТ А Лтд» (г. Шарджа, 2 часа лета). 14-го прибыл сотрудник российского посольства в Пакистане Замир Кобулов. 26-го – делегация из Татарстана.

Вместе с ними появлялась, а с уходом – что все мучительнее – гасла надежда на возвращение.

Чаще других их навещали «божьи люди». Местный мулла вручил священную книгу Коран. «Выучите первую молитву, и я стану просить Аллаха о вашем освобождении». Появился снова. «Выучили? Теперь давайте вторую». Духовные наставники талибов – исламские учителя из Пакистана – просвещали на предмет загробной жизни.Трудящиеся посетители были проще и доступней. Гневно трясли фронтовыми культяшками: «Наши руки – ваши головы!..»

Когда во дворик заползла змея (здесь ее называют «маар» - вроде нашей гадюки), переводчик Абдеразак взглянул на нее и успокоил: «Больше не придет. Холодает». На Востоке любят неторопливые иносказания. Иные вещи прочитаешь во взглядах – не в словах. Тот, кто хочет смерти семерых шурави и уже обосновал ее законами шариата, может прийти в любую погоду.

Когда слухи о кандагарских узниках доползли до российского МИДа, первая реакция была не самой дипломатичной. Ну, ребята, только этого нам не хватало. Вы там на своих суверенных лайнерах делаете пиратские рейсы, а мы расхлебывай?

Похожий отклик – в Департаменте воздушного транспорта: выкручивайтесь сами!

Поддали жару и некоторые московские журналисты. В аккурат, когда радист, сменяя штурмана, воевал на голодный желудок со скорпионами, вышла первая скабрезная статейка. Слух на домысле – в виде «версий». Версия номер один: летчики из Татарстана сдались афганским оппозиционерам. Версия номер два: продались за кучу «зеленых».

Как это так? Летчики из какой-то Казани. Ихняя, стало быть, на Волге, авиакомпания «Аэростан». А при чем тут Эмираты, арабы, талибы, таинственный груз из Тираны, который перехватывает истребитель над афганским Кандагаром?

А ведь все очень просто – и в духе реформ. Наши мужики крутятся в «ихних» частных фирмах. Потому что хотят работать, зарабатывать и жить, как все в мире. Так что в июне прошлого года, когда казанцы создавали фирму «Аэростан», ориентиры имели четкие. Учредители акционерной компании купили в кредит два борта Ил-76ТД (буквы обозначают специальный гражданский грузовой вариант). Потом «грузовичок» Ан-26 и пассажирский Як-40. Подобрали опытных людей, выучили в Ульяновске пять экипажей. Получили досрочный сертификат на международные полеты. Плюс членство в ИАТА и ИКАО, главных законодателях летного мира. Плюс собственные флаг и позывные, наземную базу и инженерные службы, все средства связи, вплоть до спутниковой…

Конечно, не всем такая прыткость пришлась по душе. Когда с казанским экипажем случилось ЧП, кое-кто не без злорадства потирал руки. Правда, московская комиссия из седовласых «зубров», отряженная в Казань, компромата не накопала. Но генеральный директор «Аэростана» Бронислав Исхаков на свою просьбу вместе вызволять парней от Департамента воздушного транспорта получил немедленный «отлуп».

Как МИГ-21 сажал Ил-76

Итак, на календаре 1 августа. Семеро образцовых граждан, налогоплательщиков, работяг, отцов и мужей, ничуть не задумываясь, кто они больше советские, российские или татарстанские, загружают борт в Иране. По сути, они просто воздушные таксисты. Которые на «тачке» или, говоря языком юридического контакта, на воздушном судне арендодателя «Аэростана» выполняют чартерную перевозку груза для арендатора – шарджинской фирмы «ТрансАвиа». Везут груз, разрешенный всеми правилами международных перевозок. А именно 1304 ящика с патронами калибра 7,62 мм. По соглашению между официально признанными правительствами Албании и Афганистана продукция с китайскими иероглифами летит в страну, которая, опять же официально, не находится в состоянии объявленной войны.

Плюс к этим требованиям «воздушного устава» - еще 10 пунктов (их перечисление – на полутора страницах), которые безукоризненно соблюдаются.

2 августа. Экипаж Владимира совершает шестнадцатый рейс над Афганистаном. 10 часов утра. Высота полета – 8200. За 40 километров до Кандагара командир слышит по связи: «Володя, это ты, я должен тебя посадить. У меня нет выбора». Змейкой мелькнул МИГ-21БИС с афганскими опознавашками. С четырьмя ракетами Р-60. И снова – старый друг Гулям: «Ребята, у меня нет выбора». Сколько раз он это повторил?

Такая у «летунов» особенность. Носит их за тысячи верст, а знают друг о друге по-соседски. Образцового курсанта Гуляма Джаляни хана выучили на «ястребка» в нашем советском Фрунзе. В активе – десятки боевых вылетов. Теперь уже у талибов в Кандагаре его дом, семья, девять детей. И он – солдат Аллаха. А какой у солдата выбор? Выполни приказ да помолись. И, если можешь, приди «с повинной» к бывшим друзьям.

Гулям потом пришел. Кажется, его простили.

А самолет, конечно, пасли загодя. Именно этот борт, номер RA 76842. Именно в этот час. В воздухе заряженный приказом и ракетами истребитель. На земле взвод с автоматами и гранатометами на изготовку. Заранее заказывали даже автобусы. По всем правилам военной пропаганды трудящихся свозили «взглянуть в лицо врага».

Но самый откровенный интерес к «посадке» проявил гражданин соседней страны. Министр иностранных дел Пакистана, прибывший к борту в считанные часы, неспроста прихватил с собой ватагу журналистов. Явно готовилось громкое заявление.

Почему же оно не прозвучало? Ответ в виде версии. Потому что на борту Ил-76, как ни старались, не нашли явного российского или, скажем, индийского следа. Ведь наемный экипаж, арендуемый арабами да к тому же татарстанского происхождения, аргумент не из убойных.

Два дня с экипажем не знали, что делать. На третий талибы отрубили связь. Когда пакистанский министр занес фамилии ребят в кондуит, а «ТрансАвиа», обещавшая выслать борт, подозрительно замолчала, когда в двух «джипах» под охраной экипаж повезли из порта, до них наконец-то дошло - летали, летали и вляпались! Только политики и не хватало.

В который раз разглядываю эти снимки. Разграбленный Ил-76 на кандагарском приколе. Насквозь простреленное здание аэропорта. Горячие горы, пыльные ослики, скользящие тени. Кажется, это женщины в черном. А вот – наши. На лицах солнечные блики. Обрывки листвы над головой. Со стороны – люди отдыхают. Пикник. Анекдоты…

А они – прячут тоску. Крепятся по-мужски: как бы не сорваться. Обходят в разговоре свои болячки. Главное – как там, на воле? Нас еще не забыли? И только по заказанным таблеткам и пилюлям догадываемся, каково их нервам и сердцам…

Командир экипажа Владимир Шарпатов, второй пилот Газинур Хайруллин, штурман Саша Здор, бортинженер Асхат Аббязов, радист Юрий Вшивцев, инженеры Сергей Бутузов и Виктор Розанов… Вас помнят и ждут. Жены и дети, друзья и родители!

Но… Как стало возможным, что семеро граждан России и Татарстана с серпасто-молоткастыми паспортинами, чья «жизнь, здоровье, личная свобода и безопасность гарантируются» двумя государственными конституциями, шестьдесят с лишним суток томятся в чужеземном плену?!

Напомню, их чистоту перед международным законом признали все инстанции. Департамент воздушного транспорта России, эксперты ООН и ОИК, Организации Исламская Конференция. Даже члены талибанского высшего совета шуры на первом туре переговоров констатировали – экипаж невиновен. Мы готовы его отпустить. Но – при условии.

Из досье «КП»

Талибы представляют влиятельную неформальную политическую силу в Афганистане. Контролируют треть территории страны. Подчиняют себе повстанческие группировки Достума и Хекматиара. На вооружении – 25-тысячная армия, полтора десятка истребителей МИГ_21, более двух сотен танков. Поддерживаются населением, измордованным бесконечными междоусобицами. На минувшей неделе предъявили ультиматум официальному Кабулу: сдать город без боя, вывести гражданское население…

Советник президента Тимур Акулов второй месяц не сходит с авиамаршрута Казань-Шарджа-Кандагар. В промежутках слетал в Исламабад. Передал личное послание Минтимера Шаймиева госпоже Беназир Бхутто. Президент взывал к гуманным ценностям и мусульманской общности. Просил главу Пакистана использовать влияние местных пуштунских вождей на своих соплеменников в Кандагаре. Следующее письмо Шаймиева Акулов повез к талибам. Члены шуры приятно удивились теплой весточке из мусульманской Казани. И тут же постановили освободить граждан дружественного Татарстана. Но вот закавыка: узники одновременно являются гражданами России.А Россия за них не просит.

Правда, беспримерную дипломатическую активность Казани в Москве заметили. В результате российский МИД «посчитал достаточным», если в переговорах с российской стороны примет участие сотрудник посольства в Пакистане Замир Кобулов. Чем оборачивается такая «активность»? Если, например, к 19 сентября члены шуры обещали предоставить списки граждан Афганистана, якобы интернированных в бывшем Советском Союзе («их возвращение на родину» - первое условие освобождения экипажа), если вели они в связи с этим двухчасовую дипломатическую встречу, то уже 24 сентября были до грубости кратки. Прямо в аэропорту Т. Акулову и З. Кобулову было сказано: представителей международных организаций нет, значит, и списков не будет.

По волнам эфира (радиоприемник сохранился) ребята слышат, как боевито российский Президент Ельцин отстаивает права сербов и хорватов. Как парламентарии по этому поводу готовы срывать кресты и хватать за горло демократически настроенных женщин…

Чьи они больше заложники? Забугорных талибов? Или внутренних, родимых импотентов от власти, растративших силы на треп да междоусобицы? «Родина тебя не забудет!» Сейчас они точно знают, как она выглядит, Родина. Как буханки черного хлеба с казанской улицы Эсперанто. Как рукопожатия пробившихся к ним мужиков. Как письма, книги и газеты оттуда.

Но ведь Родина – она большая. И люди в правительственных кабинетах и министерских интерьерах, и силуэты Московского Кремля – это ведь тоже Родина? Только чья? Для кого?