Кавалер ордена Красной Звезды Григорий Голинский: Прошел войну, потому что очень хотел жить!

Мне повезло – остался жив. Почему? Сложно сказать. Наверное, меня все время вытаскивало острое желание жить

Фото: Ирина ТАРАСОВА

Разговор о войне наспех не бывает. Главное здесь - настрой и погружение... Пиджак моего собеседника, увешанный медалями и орденами, – это как мост, соединяющий то самое прошлое и настоящее. Наше настоящее, в котором мы с Григорием Голинским на небольшой уютной кухне в тверской многоэтажке пьем чай из праздничной чашки, заедая конфетами из нарядной вазочки.

Неспешно отпив чай, 94-летний Григорий Лазаревич замирает. И я не тороплю. Даю ему открутить назад те самые почти 80 лет. А потому, когда он начинается свой рассказ, я вдруг вижу перед собой 15-летнего мальчишку из конца 30-х годов прошлого века. Вихрастого, смышленого и упрямого, у которого вся жизнь только начиналась.

РОДОМ ИЗ ГОРОДА С ПРЕКРАСНЫМ ПАРКОМ «СОФИЕВКА»

- Родился я на юге Украины. Есть там такой известный на всю Европу городок – Умань с искусственно созданным парком. По легенде, которую мне рассказывала мама, жил в тех местах молодой человек, один из богатейших людей. Как-то он приехал в Петербург, познакомился там с девушкой, женился на ней и привез ее в Умань, а она через несколько месяцев начала скучать. И тогда он решил создать для нее парк. Собрал со всего света цветы и деревья, создал там озеро, водопады. Девушку звали София, поэтому и парк он назвал «Софиевка»… Когда я стал взрослым, прочитал, что это не сказка, а вполне реальная история. И тот влюбленный был польским дворянином по фамилии Пилсудский. Вот в этом городе я и родился. Мама была из богатых, папа – из бедных, а потому её родители были против брака. Кончилось тем, что он увез ее в Харьков, который в те годы был столицей Украины. Там я и появился на свет...

Так вот, перед войной у нас в городе шел фильм «Если завтра война». В 1939 году проходили большие маневры Красной армии, и это сняли в кино. А тогда было такое время, что все жили военной жизнью, всем хотелось уметь стрелять и т.д. А потому были организованы спецшколы, где готовили летчиков, моряков. У нас в Харькове была спецшкола артиллеристов, и мне, тогда 15-летнему пацану, захотелось туда поступить. Надо сказать, я был самостоятельным, не советовался с мамой и папой. Сам пошел, сдал экзамены и стал курсантом.

Ругали ли меня родители? Нет, не ругали. Как-то все спокойно прошло. А через полтора года началась война… Помню как сейчас. У мамы тогда день рождения был... К нам приехали ее старший брат с женой и детьми, сестры и другие родственники. Мы накрыли на стол, отмечали праздник, и вдруг по радио в 12 часов по московскому времени передали заявление советского правительства. Выступал Молотов. (Чашка Григория Лазаревича предательски застучала о блюдце.) Отец и старший брат мамы сразу всё убрали со стола и тут же пошли в военкомат. И я с ними, хоть мама и не хотела меня отпускать. Через несколько дней наши мужчины ушли на фронт, маму и двух сестер эвакуировали на Урал. А нас, 16–17-летних мальчишек-добровольцев из артиллерийской школы, собрали, посадили в поезд и... отправили на юго-восток Казахстана продолжать учиться.

У мамы в тот день день рождения был. Мы накрыли стол, сели праздновать. И в это время по радио объявляют о начале войны...

Фото: Ирина ТАРАСОВА

ТАК Я ПОПАЛ НА ФРОНТ

Я помню: мы в поезде, а над нами кружат немецкие самолеты. Но обошлось. Сначала доехали до Махачкалы, потом на корабле до Красноводска и дальше в Казахстан. Уже шла война, а организовано все было на высшем уровне. По всей дороге на каждой станции работали столовые, где нас кормили.

На новом месте мы продолжили учиться, пока не закончили 10 классов. Дальше была Бухара, там мы обучались в артиллерийском училище. Когда я его закончил, мне не было и восемнадцати. И вот тогда, в 1943 году, нас, офицеров, и отправили на фронт, доформировав Уральский добровольческий танковый корпус, созданный на средства рабочих Урала. Так я попал в танковый корпус 4-й танковой армии.

Конечно, многого уже не помню – как услышал первый раз стрельбу, налеты, бомбардировки. Это страшно... Сложно передать, что ощущает человек, когда происходит налет вражеской авиации. Немцы устанавливали на самолетах такие сирены, которые при пикировании издавали душераздирающий звук. Поэтому нельзя сказать, что человек ничего не боится – ни пуль, ни снарядов... Напротив, все боятся. Например, когда стреляет «Катюша», всё внутри разрывается то ли от ужаса, то ли от восторга. У немцев тоже было что-то подобное, только хуже. Звук был такой, как будто сильно испуганный ишак орет...

Но война есть война, через несколько дней мы привыкли. «Дебют» наш пришелся на время Курской битвы. А потом было освобождение Украины, дальше – Висла, освобождение Кракова, Берлин. Когда закончилась война, мы обрадовались, а нам новый приказ – на Чехословакию. И снова – Прага, Венгрия, Румыния, Австрия...

После войны нас оставили в оккупационных войсках в Берлине. Домой я вернулся лишь в 1947 году.

Григорий Голинский. 1945 год. Фото: из архива Григория Голинского

ЧУДО? СКОРЕЕ, СЧАСТЛИВЫЙ СЛУЧАЙ

Были такие случаи со мной - до сих пор не верится, что это вообще возможно. Например, под Каменец-Подольском наша часть окружила большую группировку немцев. А ночью они организовали контратаку, чтобы вырваться из окружения, и неожиданно напали на село, где стояли мы. Поздняя осень, холодно. Мы выскочили из дома, и меня сразу ударило очередью из пулемета, я упал. Не знаю, через сколько времени очнулся. Пошевелил руками-ногами: все на месте. Полез за пазуху и понял, почему жив. У меня под шинелью была книга – «Русско-немецкий словарь». Так вот, пуля пробила ее до последней страницы и остановилась. Получается, эта книга первый раз спасла мне жизнь. Потом я привез ее домой, показывал родителям.

Или еще другой случай. Я возвращался после совещания в штабе на свою позицию. И вдруг налетела немецкая авиация. Я увидел пустой окоп и спрыгнул туда. Тут ко мне подбегает солдат и говорит: «Это мой окоп». Ну, что делать, я вылез и пошел искать другое укрытие. Успел отойти метров на триста и услышал взрыв сзади. Повернулся, смотрю, а от окопа того ничего не осталось... И таких случаев на фронте было не один, не два...

Дважды я был тяжело ранен. Первый раз – осколком в правую ногу при освобождении Украины. Привезли меня в госпиталь, и врач сказал, что нужна ампутация. Я - в штыки, отказывался до последнего, и кончилось тем, что остался с ногой. Вот как это назвать? Чудом? Потом из фронтового госпиталя меня перевезли в другой. Нога была в гипсе. Врачи уверяли, что заживает. А мне плохо, ужасная боль, как грызет что-то... Ну, я ночью разрезал гипс и ужаснулся... Там было полно червей... Только благодаря этому ногу и удалось спасти. Рану обработали и забинтовали заново.

Второй раз меня ранило в Польше на реке Висле – в живот. Это ранение считалось смертельным, поэтому на меня поначалу махнули рукой. Но мне опять повезло – остался жив. Почему? Сложно сказать. Наверное, меня все время вытаскивало острое желание жить.

Вот такая пуля пуля пробила книгу до последней страницы и остановилась. Получается, этот словарь спас мне жизнь

Фото: Ирина ТАРАСОВА

СУДЬБУ ОПРЕДЕЛИЛА ОШИБКА В ДОКУМЕНТАХ

Великую Отечественную Григорий Лазаревич Голинский закончил в звании гвардии старшего лейтенанта. Был награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны I степени.

И вновь в его жизни сыграл роль случай, точнее, ошибка, которая и определила дальнейшую судьбу солдата.

После войны его отца направили в Сталинград, где назначили замдиректором электростанции. После демобилизации в документах Григория вместо Сталинграда ошибочно написали Сталинабад. А раз написано, то надо следовать. Так молодой парень попал в город, который сегодня называется Душанбе, а позже, в 1948 году, - в Ашхабад, восстанавливать город после землетрясения. Там и прошла вся жизнь Григория Лазаревича.

- Я был офицером и умел только стрелять и командовать. Еще на фронте я научился работать каменщиком. Работал я им в Ашхабаде, а потом решил освоить другую специальность – плотника, затем арматурщика. Дальше понял, что хочу учиться на строителя, но, так как подходящего института там не было, поступил, правда, со второго раза, на физико-математический факультет. Затем встретил девушку, женился. Как жил? Утром - на работу, потом - на велосипеде на занятия в университет. После занятий – опять на работу.

После окончания физико-математического отделения университета Григорий Лазаревич пришел в Академию наук, в институт сейсмостойкого строительства. Там проработал всю жизнь, защитил кандидатскую диссертацию. Вся его жизнь прошла в разъездах. Был везде, где бывали землетрясения: в Узбекистане, в Армении. Имеет более 150 научных трудов. На пенсию вышел только в 2003 году.