«Мы помним, как нас убивали с неба»: Дончане рассказали, как шесть лет назад в этот день в их город пришла война

Сгоревший самолет на территории разрушенного аэропорта Донецка.

Фото: Нигина БЕРОЕВА

26 мая навсегда вошло в историю Донецка черным днем. Сколько их, этих траурных дат, у нас теперь, спустя 6 лет изматывающей войны? Моя подруга говорит: мы устали считать потери. Но это не значит, что мы что-то забыли. Мы помним, как в этот день шесть лет назад пришла война с воздуха. Украина нанесла первые удары из боевых вертолетов и истребителей по мирному городу.

По разным подсчетам, в первый день боев за Донецк погибли десятки людей, раненые исчислялись сотнями. Половина пострадавших – мирное население.

«Комсомолка» дала слово дончанам. Они рассказали то, что забыть уже никогда не смогут.

Остатки украинского флага в новом терминале.

Фото: Александр КОЦ

Марина Третьякова, журналист:

- 25 мая был день филолога, и это вроде как мой профессиональный праздник. Ну, по крайней мере, это прекрасный повод вспомнить золотые студенческие годы и великолепных преподавателей Донецкого национального университета, научивших меня видеть красоту и силу слова.

А ещё 25 мая, шесть лет назад, в Донецке был последний полноценно мирный день. 26 мая 2014 я проснулась от гула украинских самолётов, которые кружили над нашим аэропортом. А в середине того дня до города докатились первые гулкие раскаты. Это война? – страшный вопрос мы задали себе именно тогда, и именно тогда мы уже не могли не верить в страшный ответ на него.

Оба этих события имеют одну «точку сборки» для меня.

Здание нового терминала.

Фото: Александр КОЦ

В университет я поступала в 2008 году, в разгар правления Ющенко. На русском отделении нас было две группы, всего чуть больше тридцати человек, кажется. Украинский тогда захватывал всё новые сферы жизни, хотя и медленно, будто играя в поддавки. Люди считали, что становиться учителем русского языка в нашем краю - бесперспективно, скоро, мол, такой профессии тут не будет. Я же отвечала, что первое слово в жизни мы все сказали на русском, и Донбасс вообще говорит на русском, а значит, никуда этот язык не денется, он здесь живёт. А значит, и учителя, и филологи русского языка всегда будут здесь нужны. Говорила я так инстинктивно, это было для меня очевидной вещью, а не политикой. На втором-третьем курсе некоторые девушки с украинского отделения вдруг начали носить вышиванки и демонстративно говорить в быту на украинском. Это вызывало во мне презрение. Но не потому, что мне ненавистен украинский язык, а потому, что нельзя так бездарно предавать своё естество...

Всего через пять лет в моём родном краю русский язык стал одной из важнейших причин, из-за которых заговорили пушки. Не умолкают они по сей день. Но, вопреки этому, жизнь в донецком краю продолжается. Трудно, сложно, но всё тут живёт. И на кафедре русского языка на филологическом факультете ДонНУ теперь учителя украинского языка и литературы могут пройти переподготовку на специальность «Русский язык и литература».

Людмила Денисенко, донецкий диетолог:

- Ровно шесть лет назад, 26 мая 2014 года, началась война для моего родного города. Украинские вооружённые силы бомбили аэропорт имени Прокофьева в Донецке, на тот момент - лучший во всей Восточной Европе. И уже шесть лет мы живём в состоянии войны. Острый стресс 2014-го сменился хроническим. Мы часто слышим заезженную фразу о том, что "всё, не убивающее нас, делает нас сильнее", но, поверьте, не делает. Убивает всё так же, но "с оттяжкой", отсрочивая и садистски удаляя эту смерть. И те 13 тысяч жертв, о которых пишут СМИ, - далеко не все жертвы. Вот уже шесть лет наблюдаю анализы и состояние своих земляков. И могу уже диссертацию писать о влиянии стресса на здоровье и на вес (диетолога, безусловно, и это волнует). А кто посчитает умерших от инфарктов-инсультов, недождавшихся своих операций, шунтирований-стентирований и прочей помощи, нерождённых детей, родители которых просто побоялись принести их в этот неспокойный мир? А я могу помочь своим землякам только своими бесплатными консультациями по коррекции дефицитов и рекомендациями по питанию против стресса. Да, капля в море, но всё же... И не говорите, что врачи вне политики. Я здесь живу. Я с моими земляками.

Диспетчерская вышка.

Фото: Александр КОЦ

Виктория Павлова, копирайтер:

- 26 мая 2014 года. Авиация в небе. Первые бои за аэропорт, первые погибшие среди мирных. Первое непонимание происходящего. Первое горе.

Расскажу вам историю одной семьи - моих друзей, моих соседей, просто близких мне людей. Когда слышу дату 26 мая, всегда вспоминаю о них.

Глава семьи, Славик, работал в аэропорту добрых двадцать лет. На его глазах заштатный аэровокзал превращался в один из красивейших комплексов Европы. Там же работали две его родные сестры. Всю жизнь аэропорту отдал муж старшей сестры - летчик гражданской авиации, командир корабля, международник.

Такая вот династия служащих аэропорта. Для них он был больше, чем предприятие. Для них он был целой жизнью. 26 мая они были на работе, как обычно.

-Я не могу дозвониться до Славика. Что происходит? - кричала мне в трубку Марьяша. Я слышала, как ее душит истерика.

Марьяша - моя подруга и жена Славика. Она увидела по телевизору сюжет о боях за аэропорт и места себе не находила. К счастью, для ее близких все обошлось. Персонал перевели в убежища, ближе к вечеру - вывели за территорию. Тот день был последним рабочим днем для работников Донецкого аэропорта имени Сергея Прокофьева.

А череда печальных событий для этой отдельно взятой семьи (да и для тысяч донецких семей) тогда только начиналась. Но мы еще об этом не знали. Первой квартиру потеряла племянница Славика - она жила в той самой высотке рядом с аэропортом, расстрелянной и растерзанной.

Аэропорт был местом работы для многих дончан. Фото: архив Виктории Павловой

Затем от войны уехала дочь - она и сейчас живет в Курске. Уехала, поступила на третий курс университета, устроилась на работу.

Денег катастрофически не хватало - Славику на шестом десятке сложно было найти работу. И он подался на север России - подвернулся подходящий вариант. А старший сын Марьяши от первого брака (взрослый уже) остался в Николаеве, в Украине. К матери он приехать не мог - только по телефону, только по скайпу. Так семья разлетелась по городам и весям, как осколки.

Шло время. Муж осваивался на новом месте. Дочь заканчивала вуз и собиралась замуж. Марьяша планировала перебраться к ней и нянчить внуков. Казалось бы, жизнь налаживается.

Но постоянные обстрелы и нервы подорвали ее здоровье. Женщина в расцвете сил. Сначала начал шалить сахар - диагностировали сахарный диабет. А потом - одна потеря сознания, вторая. Инсульт.

Здание нового терминала донецкого аэропорта.

Фото: Александр КОЦ

Славик вернулся в Донецк, как только ее госпитализировали. Не спасли. Марьяши не стало 9 декабря 2018 года. Дочь не застала мать живой - она стояла на границе (комендантский час, автобусы по расписанию), когда получила СМС о том, что мамы нет. Сын из Николаева не смог приехать на похороны - уклонист, "приняли" бы на первом блокпосту.

Славик в Россию не вернулся. Так и живет в Донецке. Видела его недавно - сдал сильно. Аэропорт вспоминает с грустью и не скрывает слез в глазах.

Все было - семья, любимая работа, жизнь, наполненная радостными событиями и эмоциями. Ничего не осталось. Опустел дом.

26 мая. День, который нас изменил. День, который всё изменил.

Читайте также:

Оперная дива Натали Орли: «Время для песен обязательно наступит»

«Комсомолка» побеседовала с оперной певицей из Донецка, работающей в стиле классического кроссовера и даже узнала, что это такое (подробнее)